«Вилли всегда ходил в штыковые атаки впереди всех и раскидывал врагов в разные стороны. А нам за его спиной дышалось легко»
Пауль родился в 1927 году в Бад-Зальцуфлене (провинция Вестфалия) в крепкой крестьянской семье. Его родители были протестантами. Здешние крестьяне всегда отличались трудолюбием, возведенным в культ. В семье работали с самого раннего утра до вечера. Бауэры собирали свои хозяйства из поколения в поколение — на протяжении столетий. В отличие от нашей сельской общины и семьи, где земля и имущество делились поровну, здесь по обычаю все наследство доставалось одному из сыновей. Остальные шли наниматься рабочими, батраками или солдатами. Но в большом роду Зюдмайеров старались дать своим детям образование — были тут и священники, и бургомистры, и юристы.
Вильгельм Зюдмайер, отец Пауля, участвовал в Первой мировой войне в качестве младшего офицера. Воевал на Западном и Восточном фронтах. Высокого роста, физически сильный, Вильгельм выглядит на старом фото бравым усачом. Но под Верденом он был отравлен ядовитыми газами и всю жизнь потом мучился с пораженными легкими.
За храбрость во имя кайзера получил два «Железных креста». Но, вернувшись с войны, отец выбросил свои награды. Почему — долго не объяснял, сказал только: «На них — кровь». Лишь спустя много лет Пауль понял, в чем было дело. В 1967 году на похоронах Зюдмайера-старшего два его бывших сослуживца сказали: «Вилли всегда ходил в штыковые атаки впереди всех и раскидывал врагов в разные стороны. А нам за его спиной дышалось легко».
Возможно, поэтому отец всегда был закрытый и холодный как лед. Порядки в семье были тоже строгие, если не сказать больше. Пауля, как самого старшего из детей, колотили за любую провинность. Работать он начал с четырех лет. Благодаря тяжелому труду, а также занятиям боксом Пауль вырос физически сильным и выносливым парнем. А еще он играл на скрипке.
Тем временем жизнь в Германии, проигравшей мировую войну, была крайне тяжелой. Свирепствовала безработица, а гиперинфляция в Веймарской республике в 1923 году достигала тысячи процентов в месяц. В довершение ко всему в конце 1920-х годов разразился мировой экономический кризис. Пауль помнит, как в их деревню бесконечной чередой приходили голодающие. Среди них были выходцы из разных германских земель, часто встречались беженцы из Восточной Пруссии. В традиционных крестьянских сообществах, будь то Германия или Беларусь, всегда была развита взаимопомощь. Мать Пауля Элизабет пекла для голодных хлеб и поила их молоком. Но с собой ничего не давали — надо было оставить и для следующей партии безработных. Поэтому следили, чтобы никто не приходил за едой по несколько раз подряд.
«Великая депрессия», национальное унижение после Первой мировой и нищета в Германии 1920−1930-х годах и стали основной причиной прихода к власти Национал-социалистической рабочей партии Германии во главе с Адольфом Гитлером. Социальная демагогия нацистов, помноженная на национализм, стала в условиях кризиса капиталистической экономики гремучей смесью, отравившей сознание многих простых немцев.
Первое время после прихода к власти популярность Гитлера только росла, его начинали просто боготворить. Ведь в Германии заработали заводы, сооружение автобанов и прочие «стройки народного хозяйства» дали немцам долгожданную работу. Никто не думал тогда, что речь идет вовсе не о «национальном социализме», а только о подготовке к новой войне. К мировой бойне в интересах германских корпораций, проигравших первую схватку.
«Куда это глупец полез? Считайте, что война уже проиграна»
Однако далеко не все немцы были лояльны к нацистской власти. Один из знакомых Зюдмайеров, состоятельный человек, был убежденным антифашистом. Он будет отправлен в концлагерь, а вскоре после освобождения из него умрет.
В местной школе стали создавать ячейки молодежного нацистского союза — «Гитлерюгенда». Членство в нем предполагало интенсивное посещение мероприятий по воспитанию «арийского духа» и занятий по военно-спортивной подготовке. Однако отец не пускал Пауля на собрания «Гитлерюгенда». Тогда за мальчиком на велосипеде приехал их локальный «фюрер» в униформе. Но Зюдмайер-старший прогнал нациста со словами: «Иди отсюда, идиот! Ребенок должен работать, а не ерундой заниматься». После этого отец первый раз познакомился с тайной государственной полицией — гестапо.
Первый учитель Пауля — тоже антифашист, был арестован и бесследно сгинул в концлагере.
22 июня 1941 года по радио и в газетах сообщили, что «вермахт во имя мира и величия Германии вынужден начать войну против жидо-большевиков». Вильгельм Зюдмайер сразу же сказал: «Куда это глупец полез? Считайте, что война уже проиграна». Ветеран Первой мировой был на Восточном фронте и в оккупированной Украине и знал, что там ожидает немцев. Уже на следующий день за отцом пришло гестапо. На этот раз ему грозило суровое наказание, и только заступничество влиятельных родственников избавило его от концлагеря.
Но первоначально война с Советским Союзом складывалась для вермахта удачно. Сказался и эффект внезапного нападения, и многое другое. В «рейхе» появились лагеря с советскими военнопленными и остарбайтерами. Своих «восточных работников» Зюдмайеры получили в обязательном порядке — Пауль говорит, что в трудовом лагере их просто нечем было кормить. На их двор выделили одного пленного «большевика» и трех девушек из Украины. Пауль помнит, что пленного звали Тимо (очевидно — Тимофей) и в Красной армии он был связистом. Остарбайтеров они приняли хорошо, мать постаралась первым делом их подкормить. Рано утром их привозили из лагеря, а вечером — забирали. По словам Пауля, связист Тимо оказался весьма любвеобильным и одновременно ухаживал за всеми тремя девушками. Работать у немецких крестьян было легче, чем на нацистской каторге в концлагерях или на производстве. Но все, конечно, зависело от хозяев.
«В Югославии было хуже, чем на фронте…»
В октябре 1943 года Пауля самого мобилизовали в вермахт. Если к началу Второй мировой войны в германскую армию призывали в возрасте 20−21 года, то в разгар войны стали забирать и 17-летних. Пауль попал на курсы молодого бойца в город Херфорд.
Здесь «учебкой» командовал полковник, уже потерявший ногу на Восточном фронте в Первую мировую войну. Пауль вспоминает, как офицер выходил перед строем застывших навытяжку новобранцев и начинал рассуждать: «Кого я вижу перед собой? Людей? Нет — только послушную массу, которая любой ценой должна защищать Великую Германию!». Запомнился ему и такой эпизод: при выдаче обмундирования ему достался один сапог 40-го размера, другой — 44-го. В ответ на его жалобу фельдфебель заорал: «Ты что сказал? Пошел вон отсюда, щенок!» Лишь спустя некоторое время Паулю удалось обменять оба сапога на нужный ему 42-й размер.
В казарме, которая сохранилась до сих пор, не топили, а через дыры в крыше было видно звездное небо. На улице — поздняя осень, и изрядно мерзнущие новобранцы ночью натягивали на себя разное тряпье. Время от времени их бравый фельдфебель врывался в казарму и орал: «Подъем!» Выслушав жалобы на холод, он пообещал: «Сейчас согреетесь». В одних трусах солдаты бежали 10-километровый ночной кросс, после чего всех загоняли под ледяной душ. Затем фельдфебель выстроил мокрых солдат во дворе и интересовался: «Ну как, согрелись? Если нет — можем повторить».
Вскоре Пауль Зюдмайер оказался в охранной роте в Югославии. Служить попал на территорию «Независимого государства Хорватия», которым правили националисты-усташи. Их зверства поражали даже нацистов. Но все равно вся Югославия была охвачена партизанской войной. Задачей роты, где служил Пауль, было защищать транспортные коммуникации, связывавшие немецкую группировку в Греции, находившейся южнее, с «рейхом». Но возмездие ожидало оккупантов на каждом шагу. Пауль говорит:
— В Югославии было хуже, чем на фронте. Потому что фронт был за каждым углом. Нам сказали, что югославские партизаны немцев в плен не берут. Трупы валялись прямо в лесах, где их раздирали дикие звери. После высадки союзников во Франции и вторжения русских в Восточную Пруссию в вермахте началось массовое дезертирство. Поэтому повсюду на дорогах стояли посты фельджандармерии, ловившие беглецов.
В вермахте полевых жандармов называли «цепные псы» из-за нагрудных блях, которые они носили на металлических цепочках.
К концу 1944 года уже было понятно, что дни рейха сочтены. В освобожденном Красной армией Белграде вчерашние партизаны провозгласили новую, социалистическую Югославию. Молодому солдату из Вестфалии умирать за фюрера на Балканах также не хотелось. Пауль задумал бежать.
В их роте желающих бросить оружие было много. Но Зюдмайер-младший резонно решил, что если идти большой группой, то шансы попасться также сильно возрастут. С собой он взял только служившего с ним сына протестантского пастора, и в одну из декабрьских ночей 1944 года они дезертировали. Военную униформу уничтожили и переоделись в гражданскую одежду, украденную с бельевых веревок. Из оружия Пауль захватил только армейский вальтер. Сын пастора оказался совершенно ни к чему не приспособленным, и они выживали лишь благодаря крестьянской хватке Пауля. Шли по ночам по компасу, днем отсиживались в стогах сена или лесах. Питались чем придется — временами Паулю удавалось подоить чужих коров, иногда в деревнях воровали кур. Птицу ели сырой — разводить костер было опасно. Встреча с немецким патрулем грозила им расстрелом или виселицей прямо на месте. Ничего хорошего не ждали немцы и от местного населения.
Лишь когда беглецы перешли на территорию Австрии, им стало легче. Австрийские крестьяне наверняка догадывались, кто эти молодые люди. Ведь их верхненемецкий язык («хохдойч») сильно отличался от местного диалекта. Но австрийцы давали беглым немного хлеба и даже укрывали на своих хуторах, несмотря на грозившие за это серьезные неприятности. В благодарность Пауль и его товарищ выполняли у своих благодетелей разные хозяйственные работы. В это время антифашистские настроения среди австрийцев стали массовыми.
Дорога до дома растянулась на несколько месяцев. Когда вошли на территорию Германии, товарищ Пауля по побегу пошел к себе домой. И с тех пор о его судьбе ничего не известно. Пауля же родные укрыли на чердаке. До него здесь долго прятался его дальний родственник, протестантский пастор, которого гестапо разыскивало за антивоенные проповеди.
По разным данным, из вермахта дезертировало от нескольких сот тысяч до нескольких миллионов военнослужащих. Только мобилизованных австрийцев за это было расстреляно 30 тысяч.
8 мая нацистская Германия капитулировала. Но для Пауля Зюдмайера война на этом не закончилось.
«Узнав, что мужчина служил в СС, отец сказал: «Отойди от него в сторону. Это — не человек»
Вестфалия оказалась в английской зоне оккупации. Всех бывших военнослужащих вермахта британцы вылавливали и помещали в фильтрационные лагеря. Поэтому Пауль еще около года после войны продолжал скрываться, пока британские лагеря не были закрыты.
Девушек-украинок и связиста Тимо, работавших у Зюдмайеров, сразу же после Победы англичане стали отправлять домой. Насушили с собой сухарей — дома было голодно. К сожалению, ни имен девушек, ни фамилий их не осталось.
Жизнь в послевоенной Германии начала постепенно налаживаться. После легализации Пауль поступил в Высшую аграрную школу, познакомился там с еще одним участником войны. Тот, правда, служил в СС на Восточном фронте. Отец Пауля, узнав об этом, сказал: «Отойди от него в сторону. Это — не человек». Пауль говорит, что эти люди не могли приспособиться к мирной жизни, их психика была покалечена, их тянуло только к войне и крови. Еще эти фанатики сильно ностальгировали по былому величию Третьего рейха. Так и этот бывший эсэсовец завербовался во Французский иностранный легион, уехал служить в Африку и там покончил с собой выстрелом в голову.
Раз пять в своей мирной жизни Паулю все приходилось начинать с нуля. Наследства ему не досталось — по местному обычаю все получает тот из братьев, кто первым женится. Пауль рубил лес, строил дороги и дренажные каналы на полях. Занимался сельским хозяйством в Уругвае и Великобритании. Наконец поставил свой дом — но тот сгорел из-за поджога. Высокие налоги и прочие неурядицы не раз отбрасывали его на нулевую отметку, но немец с неизменным крестьянским упорством начинал все заново. Стал довольно состоятельным человеком, но даже на склоне лет продолжает работать и ведет активный образ жизни.
Однажды он купил в Англии бывший аэродром, с которого авиация союзников вылетала бомбить Германию. Большую часть аэродрома распахали под поля, но взлетно-посадочная полоса — еще сохранилась. На границе сельхозугодий остался и памятник летчикам Второй мировой, не вернувшимся с заданий. Однажды возле него Пауль увидел старика и более молодого мужчину. Разговорились — оказывается, это сын привез из Соединенных Штатов своего отца-ветерана на аэродром, с которого он в молодости совершал боевые вылеты. Когда же бывший пилот «летающей крепости» узнал, что стоящий перед ним владелец аэродрома — немец, да еще тоже участник войны, он едва не потерял дар речи. «Это — невозможно! Как изменился мир», — только и твердил ветеран. Еще в большее изумление он впал, когда Пауль сказал:
— А жена у меня — из бывшего Советского Союза.
«После всего того, что мы натворили, они совершенно не испытывают ненависти к немцам»
20 лет назад судьба преподнесла ему еще один неожиданный и головокружительный поворот. Личная жизнь у Пауля долго не складывалась, пока он не встретил женщину из Гомеля. По иронии истории, Елена — дочь советского фронтовика. Ее отец начал воевать под Москвой, был под Ржевом, прошел всю войну под немецкими пулями с катушкой полевого телефонного кабеля за спиной.
— Бог миловал, что они не встретились тогда на передовой, — говорит Елена. И если бы Пауль не бежал из вермахта, теоретически такая возможность существовала. Немецкая группировка из Югославии вместе с местными «фольксдойч» отошла в Австрию. Отец Елены участвовал в освобождении Австрии и штурме Вены.
Однажды Пауль и Елена были в гостях у его друга Гельмута. Тут выяснилось — он воевал в кавалерии, попал в советский плен и пробыл в нем до 1959 года. Сидел в лагере в Красноярске. Отец Елены с семьей в 1959 году переехал в Красноярск вместе с Гомельским радиотехническим училищем ПВО, в котором служил после войны. «Чисто гипотетически — вы могли там встретиться», — предположила Елена. Гельмут говорит, что в лагере было очень тяжело — немецкие военнопленные часто болели и умирали. Но местное население зла на них не держало. И он до сих пор благодарен красноярским женщинам, которые приносили пленным картошку и другие продукты. Гельмут Мюллер скончался несколько лет назад в 94 года.
Пауль два раза приезжал в Беларусь и Украину. И был просто поражен отношением местного населения.
— После всего того, что мы натворили, они совершенно не испытывают ненависти к немцам, — говорит бывший солдат вермахта. В Германии чувство вины за содеянное нацистами в годы Второй мировой войны до сих пор весьма сильно.
Дезертирство в Югославии, вероятно, спасло жизнь Зюдмайеру и его товарищу — все кузены Пауля остались под Москвой, Брянском, Смоленском и Сталинградом. Сестра его матери Анита в один из дней вдруг как-то помрачнела и сказала: «Моего сына больше нет». Через несколько недель пришла похоронка. На местном кладбище часто можно увидеть, как на могилах родителей стоят даты смерти их сыновей, и приписано только одно слово: «Руссланд».
Гомельчанка рассказывает, как общалась с родственниками мобилизованных и погибших по воле Гитлера. Она сказала, что по-человечески понимает матерей. Но все же заметила: «А кто их к нам звал?» Немцы с этим согласились — без всяких возражений.
Источник: https://news.tut.by/culture/636682.html
|